Очень интересно...

Начало Два дня, выделенные для бытового устройства, не прошли для нас даром. В первый же день нам пришлось познакомиться с многомиллионным гнусом — мошкой, который навалился на нас всей своей отвратительной массой, пользуясь тем, что без накомарников мы были перед ним совершенно беззащитны. Первое приобретение — личинки из конского волоса для накомарников, сотканные старожилами-кулаками, и драли они с нас за них по 10-15 рублей. Учитывая, что нам выдали аванс всего 25 рублей, на которые предстояло жить, невозможно было и думать о покупке материала для пошива самого накомарника. Китаянка Вера из нашего барака пошила для всех мужчин накомарники из трусиков. Итак, после 4-х месяцев (с момента повторного ареста) скитаний по тюрьмам, пересылкам, этапам, началась новая для меня жизнь ссыльного переселенца. Комендант поселка, работник НКВД из коренных жителей, выдал каждому из нас регистрационное удостоверение и предупредил, что без его разрешения мы не имеем права выходить за границы поселка, кроме, разумеется, лесосеки, где нам придется трудиться. За этим последовало еще более грозное требование являться к нему один раз в две недели на регистрацию, чтоб было всем ясно — смыться не удастся. Нарушителей указанного режима будут привлекать к уголовной ответственности как за побег со всеми вытекающими отсюда последствиями.
И вот мы, вооруженные топорами, поперечными и лучковыми пилами, с накинутыми на голову накомарниками отправились на работу, кто на лесосеку в двух-трех километрах от поселка валить и разделывать лес на сортименты, а кто на нижний склад, расположенный на берегу реки Ангары, рядом с поселком, чтоб разгружать и таборовать в штабеля заготовленный лес, поступающий на автомашинах "газгенах". Мне посчастливилось определиться на нижний склад таборовщиком, то есть на разгрузку леса с автомашины и закатывание его по специальным "ромжинам" на штабеля. Надо было предварительно сортировать его. В лесосеке лес заготавливался ручными пилами и топорами, разделывался на месте на сортименты, то есть на пиловочник первого и второго сорта, судолес, авиакряж, стройлес и рудстойку. На проезжую дорогу лес вытрелевывался на лошадях и укладывался во временные штабеля, после чего грузчики грузили его на автомашины, тоже вручную, и отправляли на нижний склад. Автодороги — примитивные. В лесу вырубилась просека, выкорчевывались крупные пни — и дорога готова. Газогенераторные автомашины работали на древесной чурке, которая загружалась в установленные на машине специальные бункера и шуровалась длинной кочергой. Выделявшийся при этом газ служил горючим для двигателей. Вот и вся техника на "пердячем газе", как у нас выражались. Для ее освоения не требовалось ни специального образования, ни квалификации, нужна была сноровка, крепкие руки, здоровье и хорошее калорийное питание, и тогда тебе обеспечен приличный заработок, чтоб скромненько жить с семьей, а такую задачу мы все перед собой ставили. Моя работа на нижнем складе, хотя и требовала большого физического напряжения, но при этом имела важное преимущество: склад находился рядом с бараком, что означало не менее двух дополнительных часов на отдых.
Жизнь понемногу начала налаживаться. К товарищам приезжали жены и дети. Многие, не дожидаясь окончания строительства казенных домов, стали строить свои, индивидуальные. Леспромхоз выделял кредиты, отпускал лес по себестоимости, а подвозили его зачастую бесплатно. Товарищи объединялись по две-три семьи и после основной работы трудились на строительстве своих домов. Руководством всех рангов это очень поощрялось. Земли было много, обзаводились огородами, а некоторые даже приобрели скотину. Появились коровы, свиньи и всякая живность, "жить стало лучше, жить стало веселей", особенно тем, кто уже воссоединился со своими семьями. В поселке начали появляться молодые семьи. Недавно в бараке справили свадьбу Гриши Симоньяна с Верой. Два китайца, Ваня и Вера, тоже поженились. У меня жизнь складывалась не совсем так, как хотелось. Машенька не смогла быстро ко мне приехать, так как у нее сильно разболелся глаз, и требовалось операционное вмешательство, да и Толюшка учился в Белебеевском техникуме, так что мне оставалось тянуть холостяцкую лямку. Но меня не покидала надежда, что если не в 1950-м, то в 1951 году мы опять заживем все вместе.
На работе у меня все складывалось хорошо. Несколько раз начальство предлагало мне стать десятником, но я не торопился с согласием, так как заработки на таборовке были довольно высокие — 1100—1200 рублей в месяц, да и работой я был доволен, втянулся. Становиться десятником с окладом 600—700 рублей не хотелось.
Однажды у меня случился приступ радикулита, и я не мог не только двигаться и работать, но и самостоятельно повернуться на койке. Чего только не испробовал — ничего не помогало. В нашем поселке медицинскую помощь оказывала Антония Виксвайте, бывшая студентка 5-го курса медицинского факультета Вильнюсского университета, которую вместе с сестрой отправили в ссылку. Многие из нас обязаны ей своим здоровьем и всегда поминают ее добрым словом. Такого чуткого, нежного и внимательного отношения к больным можно только пожелать всем медработникам. Так вот Антося и говорит мне: "Михаил Борисович, все мы испробовали, боли у вас не проходят, давайте сделаем переливание крови, хуже не будет". Я был согласен на что угодно. После 10 сеансов переливания крови радикулит у меня прошел и с тех пор больше не беспокоит. Антося официально стала работать фельдшером, а ее сестра — медсестрой. В бараке ей выделили кабину, в которой она жила и принимала больных. Хорошая и интересная была девушка, многие ей делали предложение, но безуспешно — всем отказывала. К великому огорчению тех, кто ее знал, не судьба ей была стать счастливой. Работая затем в Богучанской районной больнице, она покончила с собой. Смерть такой славной, жизнерадостной девушки надолго опечалила все население поселка.
У Антоси была близкая приятельница, жившая в бараке по соседству с ней, — Вера Ивановна Жвиронайте, с которой подружился и я. Немолодая уже женщина, лет 46-47, интеллигентная, в прошлом директор женской гимназии в Каунасе, она была обаятельной и интересной собеседницей и хорошим товарищем. Во время немецкой оккупации Вера Ивановна спасла бежавшую из гетто десятилетнюю еврейскую девочку, которую затем удочерила. После того как наши войска вошли в Литву, она, как и многие другие, попала в облаву и была сослана в Сибирь. Очень часто вечерами после работы мы, то есть я и два брата Мальковы, Борис и Николай, проводили вечера в женском бараке вместе с Верой Ивановной и Антосей. Впоследствии Вера Ивановна вышла замуж за Бориса Малькова и жила в отдельно выстроенном ими доме. Она всегда была гостеприимной хозяйкой, удивительно искусно готовила. После реабилитации Мальков отправился в Иваново, где проживала его первая семья, оставив Веру Ивановну. После освобождения она уехала на родину, в Литву, где и проживает сейчас со своим племянником.
После смерти Антоси к нам в поселок привезли врача литовца Чеслава Буткуса с женой Галей. Он был такой же, как мы, ссыльный. После отбытия срока в лагерях он женился на дочери вольнонаемного лагерного врача, студентке мединститута Гале. В результате в нашем поселке стало сразу два врача — супруги Буткус. Он — врач широкого профиля, она — педиатр. Построили небольшую больничку. Буткусы были хорошими врачами, милыми, симпатичными людьми, хорошими товарищами, с которыми мы вместе очень весело проводили свободное время и до сих пор поддерживаем дружеские отношения. Чеслав после реабилитации остался в Богучанах.
Хирургом в районе был грузин Семен Ильич (фамилии не помню), тоже ссыльный. В 1955 году он был реабилитирован. От предложения руководства района остаться работать главным врачом отказался. Проводы Семена Ильича были необычны. Его трое земляков, находившиеся, как и он, в Богучанской ссылке, притащили на берег Ангары три или четыре стола, накрыли их белыми скатертями, выставили вино, бражку, разнообразную закуску и угощали всех, кто пришел проводить Семена Ильича. После отплытия парохода "Товарищ" мы долго видели фигуру Семена Ильича, стоявшего на палубе и приветственно махавшего рукой, а большая толпа провожавших не уходила с берега Ангары, пока "Товарищ" не скрылся на горизонте. Перед самым отплытием парохода один из местных жителей, которому врач в недалеком прошлом сделал серьезную операцию, провозгласил тост: "Спасибо товарищу Сталину, что он прислал тебя к нам в ссылку, многие тебя до самой смерти не забудут за то, что ты от нее спасал!"
Продолжение следует

АНАТОЛИЙ Re: СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ 1 ч., 21 мин. назад Репутация: 6
Некий "сухой остаток" можно подвести.Могу даже извинить "яростного" оппонента.Он воспитан советским строем и большинству этого "воспитания" преодолеть не удасться до самого конца.Казалось бы о сталинских лагерях написаны сотни книг.Тем не менее большинство не имеют истинного представления о том,какими они были.Тут роковую роль сыграли романы и фильмы,в которых целью было показать ужасы лагерного быта.Потому почти всегда рисуют кальку с поздних совсем не политических лагерей.Отпечаталось в умах как неизбежное колючка,вертухаи на вышках,собаки,конвои.Если внимательно перечитать Солженицына,то поймете,что даже у него очень пристрастного всего этого почти нет.Но лучше прочесть книги Бориса Дьякова,который задолго до мэтра в период хрущевской оттепели написал "Повесть о пережитом".Книгу напечатали в 60-м году,а потом изымали из библиотек.Каюсь,пользуясь свободным доступом и бесконтрольностью своей крестной,я стащил книгу в Ангарской библиотеке.По наитию,словно чувствовал,что свобода слова ненадолго.
Так вот.Только пересыльные лагеря имели весь охранный набор.Даже самый первый,самый известный и самый расстрельный лагерь на Соловках обходился без всего этого.Все рабочие лагеря имели только комендатуру.Так было и в Норильске.Не водили под конвоем на работу,не стояла охрана с автоматами по краям золотоносных карьеров на Колыме.Автоматов не было вообще и никогда.Их для фронта не хватало.Политических и уголовных всегда разделяли жестко.Как ни смешно,но ограждали именно "шуриков"(так уголовников звали в лагерях в те времена).От тлетворного идеологически вредного влияния.Смешение происходило только в пересыльных,распределительных лагерях и тюрьмах.Отец,например,с блатными пересекся всего раз в Красноярской тюрьме.
Внутри лагеря и в рабочей зоне сидельцы пользовались относительной свободой передвижения.Если говорить конкретно о Соленом,то уже к 48 году там пришлось к "политикам" добавить немало спецпереселенцев,которые юридически заключенными не являлисьТо есть под судом не были,конкретных сроков и статей не имели.Нужны были рабочие руки и тут пришлось нарушить исконный порядок.
Переселенцы могли свободно передвигаться по территории района.Не могли только изменить место постоянного проживания и обязаны были увекдомлять коменданта об отлучках.Они имели даже временные удостоверения личности.Такая сине-серая картонная книжка,.(Найти бы для музея)Сначала в ней не было фотографии,потом обязательно.На обложке черными крупными буквами "Паспорт".Внутри ФИО,дата и место рождения,национальность,место проживания и приписка об ограничении передвижения."Политики" имели почти такую же книжку с надписью "Лагерная книжка".Внутри указана кроме прочего статья,срок и внизу крупно"без права передвижения"До окончания срока они были обязаны ежедневно отмечаться у коменданта.Ссыльные отмечались раз в две недели.В 54 спецпереселенцы получили паспорта с особыми отметками."Политики" такие паспорта получали только после реабилитации.С таким паспортом уже можно было съездить в отпуск или уехать совсем,хотя большинство областей СССР было для них закрыто.Реабилитированные таких ограничений не имели.
Придется еще раз вспомнить отца.Его срок кончился в 52 году и он был переведен в разряд спецпоселенцев.Это обернулось проблемами при реабилитации.Как поселенец он оправданию не подлежал и соответственно получил паспорт со всеми ограничениями.Казуистика эта стоила многих лет борьбы за справедливость.
"Политики" не имели права жениться,регистрировать детей(женились,жизнь брала свое).Потому почти все барачные дети носили материнские фамилии.Отцу пришлось усыновлять меня уже весьма большенького.Потому для многих в Богучанах я известен как Глухов.
После смерти Сталина режим резко ослабили.Разрешили селиться политикам в отдельные дома.Многих перевели в Богучаны,району не хватало специалистов.Так в райцентр попали Андон,Буткус и некоторые еще.
В 93 году я попытался прояснить некоторые вопросы в краевых архивах.Оказалось,что некоторые дела закрыты до особых распоряжений.Дело отца я прочитал.а вот крестного А.А.Сидорского не выдали.по архивной справке оно передано в спецхран КГБ(ФСБ).Видимо там же его воспоминания,которые интересуют меня больше всего.
Так что ,Логинов,у тебя не природный чалдонский скептицизм,а полное незнание материала.Да и оставшаяся в памяти большинства жизнь поселка после 53 года совсем не та лагерная история.Из политиков в поселке не осталось почти никого.или совсем другие и по иному.Не борзела администрация.Я выложу известное по рассказам,как было до.
Кстати,у меня тоже была личная нянька.Альма Альманаускас.До сих пор понимаю обиходные фразы на литовском и неплохо матерюсь.Ее брат Ричард опекал меня до самой школы.Учил рыбачить,делал на зависть сверстникам настоящие арбалеты.У нас был дед.Мы не голодали.А многим приходилось очень туго.Особенно,если не было отцов,как у моей няньки.У лучшего друга Адаса на обед чаще были драники из картошки.Мне они казались верхом кулинарии.Люблю до сих пор.Я не понимал почему мама обязательно давала мне узелок с подарком,когда я шел в гости.Однажды уронил и разбил бутылку с молоком и мать приятеля горько плакала.А я малолетний дурак серьезно уверял ее,что драники и без молока очень вкусные.
С отъездом политиков жизнь в поселке до удивления быстро переменилась разительно.Общество рассыпалось на группы по достатку,национальности,общественному положению.Закончились традиционные общепоселковые праздники в клубе.Со сборными столами,импровизированными выступлениями.Перестали заливать общую горку,ставить елку на разливе ручья,сооружать там традиционную карусель из колеса от телеги,жердей и санок.Наш уголок бывших политиков еще держался обособленно,но уже недолго.
Но видимо какая-то подсознательная спайка еще оставалась.Когда в 56 году прибыли первые "вербованные" их встретили враждебно.Понадобились годы,чтобы различие стерлось.И последними приняли чужаков именно мы,дети.Даже учась в одном классе мы делились на своих и и приехавших.Удивительно,но интуитивно до сих пор я всегда помню кто есть кто.Никакой неприязни,как факт.Но ведь сидит.

АЛЕКСАНДР
#3531
Re: СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ 30 мин. назад Репутация: 9
Цитата "Некий "сухой остаток" можно подвести.Могу даже извинить "яростного" оппонента.Он воспитан советским строем и большинству этого "воспитания" преодолеть не удасться до самого конца."

Даже не смешно... Кто из нас работал органе РК КПСС и был каким то секретарем, кто так сказать меня "воспитывыл и формировал" со страниц районки.. Только теперь понял причину зубовного скрежета у моих наставников от отдельных публикаций Это вы должны извиняться. А я так понял, что это вы специально, уже тогда, агитировали с фигой в кармане? Хотя это может быть и не вы а одно из ваших воплощений.. Еще чуть чуть и договоритесь до того, что дезертир (извините, уже просто уклонившийся от призыва) первый борец против советского режима в ангарской тайге . Если внимательно перечитать Солженицина.. А если Шаламова? Хотя и то и другое художественная литература...
"Сухой остаток" ( пофамильный) выведут волонтеры, если захотят конечно.
Согласен с "САнгары", многие его наблюдения и выводы верны и точны

Предлагаю называть поселок, о котором вспоминает автор.
Ангарский и Манзя.
Воспоминания Миндлина Михаила Борисовича. Анфас и профиль. 1999г
(В ссылке на Ангаре Михаил Борисович находился 6 с лишним лет.) Сентябрь 1949 г. – весна 1953г. Этап на Ангару
Ночью всех из нашего этапа новый конвой повел на станцию к своему вагону. На пересылке мы услышали, что "повторников" направляют в дальние районы Красноярского края. Вскоре наш "столыпинский" прицепили к пассажирскому поезду Москва—Красноярск. В Красноярской пересылке пробыли мы недолго.
27 августа 1949 года нас, "повторников", человек около 40, посадили на пароход "Владимир Маяковский" и повезли вниз по Енисею до Стрелки. Нас поместили в пустующий барак. Конвой относился к нам довольно благожелательно, и мы могли общаться с местным населением. Это были в большинстве своем бывшие заключенные по бытовым и уголовным статьям. Почти все они работали на лесозаводе.
Вскоре прибыли две "илимки" — плоскодонные баржи, имевшие неглубокие трюмы, где мы и расположились. Матросы прицепили к длинному тросу наши "илимки", и мы поплыли вверх по Ангаре. Река широченная, мощная. Дни стояли солнечные, теплые, ночи очень холодные, а многие из нас не имели теплой одежды.
После восьми дней путешествия мы наконец прибыли на место, в поселок, расположенный на левом берегу Ангары. В поселке с десяток рубленых домов, в которых проживает начальство лесопункта. Несколько служебных и хозяйственных построек. Кроме того, три небольших барака, столовая, баня, конюшня и амбар. Нам повезло — не совсем пустое место. В поселке ведется большое строительство. Помимо лесозаготовительных бригад, работают плотники, которые заложили большой гараж, ремонтно-механические мастерские, пекарню, контору лесопункта и несколько бараков. Судя по размаху строительных работ, лесопункт перспективный и, конечно, нашего брата еще не раз сюда подкинут. Все три старых барака были уже плотно заселены ранее привезенными переселенцами, а нас вместе с женщинами поселили во вновь отстроенном. Всем выдали суконные одеяла и матрасные наволочки, которые мы быстренько набили сеном. Администрация лесопункта дала нам два дня на устройство нашего быта. Обещали через несколько дней расставить железные койки. Каждому выдали аванс по 25 рублей. Маловато, но ничего не поделаешь.
Первое знакомство с местным населением на многое раскрыло нам глаза. Старожилы, занимавшие на лесопункте должности начальника, технорука, прорабов и десятников, были из бывших кулаков, сосланных сюда в 1930—1931 годах, они с ехидцей посматривали на нас, а некоторые прямо говорили: "Помните, как вы нас раскулачивали и ссылали? Ну, а теперь и ваша очередь пришла за все расплачиваться". И многие из нас, действительно принимавшие активное участие в раскулачивании (в том числе и я), осознавали свое незавидное положение среди этих людей. Бывшие кулаки в большинстве своем быстро освоились на новом месте, жили безбедно и были на хорошем счету у местного руководства партии и советской власти.
Раскулаченные и коренное население — чалдоны — составляли меньшинство жителей нашего поселка "Соленый" (по названию протекающего рядом ручья). Гораздо больше было ссыльных послевоенного периода, людей разных национальностей. Кого здесь только не было! Русские, украинцы, белорусы, евреи, армяне, грузины, молдаване, литовцы, латыши, поволжские немцы, немцы из Восточной Германии, эстонцы, китайцы, казахи, татары, киргизы, поляки. Особенно много было прибалтов и поляков, в основном, рядовых тружеников и интеллигентов. "Повторников" было сравнительно немного. По их словам, большинство из них попало в ссылку в результате проводимых властями облав: кто в них попадал, тот и высылался из родных мест в Сибирь. В нашем поселке было несколько семей с маленькими детьми, матери которых в облаву не попали и остались дома, например, семья литовцев Шимкус, 5 братьев и сестренка. Никакого следствия не проводилось, обвинения не предъявлялось. Облава, 24 часа на сборы, погрузка в вагоны и этап в отдаленные районы нашей родины. В результате всего этого произвола большинство послевоенных ссыльных ненавидели советскую власть и коммунистов.
Продолжение следует

Александр писал: ЭЛСИН мне кажется намеренно не разделяет ссыльных-репрессированных- реабилитированных...

Меня похвалили или поругали?


ЭЛСИН- конеччно похвалил.. Это здорово, когда молодежь интересуется.

Мои родственники так же пострадали от этих репрессий. Сейчас собираю подробные данные о своей бабушке, жене капитана , погибшего в 44-ом, которая родилась и жила в Белоруссии (Осиповичи) и была сослана, по навету, в наши края....
Есть такой сайт - МЕМОРИАЛ obd-memorial.ru/ Именно благодаря этому сайту я и узнал о реальной судьбе своего дедушки - героя настоящего, а не книжного!....Командир батальона - стоял до последнего, до подхода подкрепления.... Не отступили....

Мой дед - капитан Исмаилов Арибджан Ахунджанович , дата смерти 25.07.1944
Госпиталь: 575 ОМСБ 65 гв. сд
Дата рождения: _,_,1919 г., Узбекская ССР, г. Шарихан
Место призыва: Могилёвская обл., Осиповичский РВК
Последнее место службы: 259 гв. СП 65 сд
Место захоронения: г. Тверь, восточная окраина, гражданское кладбище "Большие Перемерки", номер захоронения в ВМЦ 69-629
Источник информации: ЦАМО
Умер от ран.

Может кому-то и поможет этот сайт obd-memorial.ru/ понять, что большинство репрессированных были в наших краях сосланы просто "ветром требований" того времени....