Прошло почти четыре месяца, как отшумели салюты в честь очередной годовщины Великой Победы над фашизмом. По телевидению все еще показывают документальные и художественные фильмы о Великой Отечественной войне, беспримерном подвиге советского народа, хотя у некоторых «историков» появилось желание «пересмотреть историю Великой Отечественной». Да, война у каждого своя. Вглядимся в неё и мы – дети «сороковых – роковых». Вот наш класс в 1947 году.

Жили мы в основном все в Богучанах, пришли в первый класс все маленькие, худенькие, небольшого росточка. Все скромно одетые, в руках сшитые бабушками и мамами холщовые сумки, в которые позже мы клали завернутые в бумагу небольшие кусочки хлеба, ведь столовых в школе тогда не было. Война закончилась два года назад, в стране была разруха, отцы у многих из нас погибли на фронте, а наши мамы трудились в поте лица, чтобы прокормить, одеть, обуть нас, детей войны. И когда мы собираемся вместе, то наш 10 «Б» (мы так говорили о себе) часто вспоминает именно эти годы: голод, холод, беспризорность и радость, что была мама, которая не скупилась на ласку, вспоминаем бабушкины заботы: чтобы бегали мы – не потерялись, чтобы купались – не утонули…

Родились мы как раз в «сороковые – роковые», т.е. за год до начала войны. В то время мы были все равны, хоть и были выходцами из крестьянской, рабочей семьи, семьи интеллигенции. Мой отец, Игнат Евгеньевич Рукосуев например, работал в райкоме партии инструктором, был человек простой, из крестьянской семьи. По воспоминаниям Зинаиды Ивановны Встовской, с которой они вместе работали, отец «был настоящим коммунистом в лучшем смысле этого слова: умный, работоспособный, человек прямой, доброжелательный, человек слова и дела». Так что я не стесняюсь того, что мой отец был коммунистом. И погиб, как настоящий коммунист. Отец сражался на фронте под Ленинградом, затем под Петрозаводском. До сих пор берегу небольшую бумажку – извещение о его гибели. С волнением читаю слова, адресованные моей матери: «Ваш муж, политрук Рукосуев Игнат Евгеньевич, уроженец Красноярского края, Богучанского р-на, дер. Хая, в бою за социалистическую родину, верный воинской присяге был убит 8 ноября 1941 г. в дер. Лобская гора, Медвежьегорского р-на КФ ССР. Похоронен в дер. Лобская гора». Да, война сделала свое черное дело.

А у меня была тогда своя война. Райком партии тогда располагался в маленьком домике из кругляка (сейчас там Богучанская сельская администрация) с высоким крыльцом. Тут же, во дворе, стоял наш маленький серенький деревянный домик. И до сих пор помню, как я стояла одна у окна, молча смотрела на дом, куда ушла мама (она работала в библиотеке райкома партии). Часами смотрела своими большущими задумчивыми глазами, испытывая гнетущее чувство одиночества – одиночества маленького человека, загнанного войной. Конечно, над нами не летали военные самолеты, не бомбили с воздуха, не утюжили танки, к счастью, не гремели раскаты от пушечных выстрелов, не свистели пули над головой, не сыпались бомбы, вызывая ужас и страх. Но война была рядом с нами, и по-своему управляла судьбами моих сверстников.

В 1943 году ушел на фронт дед, Михаил Ильич Рукосуев. Расставаясь, взял меня на руки и заплакал, наверное, почувствовал, что уже никогда больше не увидит свою любимую внучку – лопотунью, говорунью и певунью. Так оно и вышло: отец погиб в Карелии, дед – на Украине. Погибли и другие мои родственники. Война забрала самых близких мне людей, убила, уничтожила, пролила кровь, среди которой есть капли крови моей матери и моей, капли крови всего довоенного, военного и послевоенного поколения.

А женщины? Мужчины начинают войну, а женщины ее заканчивают. Оставшись одни, они пашут, сеют, растят урожай, возят на лошадях лес, валят деревья, с утра до вечера работают на сенокосе … Их девиз: все для фронта, все для Победы. Надо жить дальше, растить детей. Многие семьи были многодетными. У бабушки моей осталось семеро, у тети – восемь человек. Всех надо было, как говорили тогда, «обиходить». И своих, и чужих. Впрочем, чужих детей тогда не было. Война!

В детской памяти часто всплывают события, начиная с конца войны. Победа была одержана, война, которая была выиграна огромной ценой, была закончена. Но она продолжалась и по-прежнему держала все в своих руках, управляла судьбами миллионов.

Был август 1945 г., маму отправляют в колхоз на сенокос, затем на уборку урожая. Куда меня? У других женщин такая же ситуация. Хорошо, если есть бабушки. Меня согласилась взять тетя Фёкла, жена брата моего погибшего отца. А у нее самой еще «8 ртов». Что делать?! Помню (мне было уже 5 лет), встали мы с ней раным-рано, до солнца, и отправились пешком – 50 верст! – в Карабулу. Идем, я песни пою. (В то время я уже пела на сцене во всех взрослых и детских концертах). По лесу разносится мой звонкий голосок, «переливаясь всеми цветами радуги». Война-то закончилась! Дорога длинная, неширокая, «конная», прямоезжая, прорубленная «коленами»: 5 верст прямой дороги, без поворотов, – это одно «колено», поворот – и снова 5 верст прямо. Вот так и шли: почти пожилая женщина и малое дитя, «пока не зарябило мне в очи». Дошли мы до низины (это в 20 км от Карабулы, сейчас там останавливаются машины на ремонт, шоферы отдыхают), и я захотела спать. Был час дня, глаза закрываются от усталости и жары. Сели мы на траву, тетя положила меня к себе на колени и стала веточками отгонять от меня мошку, комаров и огромных паутов. Я отдохнула и снова пошла по дороге. Тетя приговаривает: «Видишь, там дорога поворачивает, значит, деревня уже близко… Ну, еще немножко… потерпи… вон за тем поворотом услышишь, как петухи поют в деревне… Скоро… скоро… мы будем дома…» Это же какую выдержку, смелость надо было иметь женщинам русских селений, чтобы выдержать войну, вынести все трудности и муки, чтобы жить в войну, после войны, растить детей, брать на себя весь жизненный груз и при этом оставаться добрыми, мудрыми, со щедрой душой и в величайшем смысле слова ответственными! И сейчас, года участников войны становится все меньше и меньше, нельзя забывать о них и о тружениках тыла! Они спасли Мир и мир! Не умаляя их огромной заслуги, скажу только, что война глубоко и больно задела поколение 40-х. Ведь это какую недетскую силу воли надо было иметь, чтобы – наконец-то! – в 8 часов вечера дойти до деревни! Двоюродные братья и сестры обступили меня, я села на лавочку и больше двигаться уже не могла: отбила за дорогу ноги. Пришедшие за нами мужики позже рассказали нам, что на одном из «колен», в которое они входили, а мы из него выходили, на дорогу вышел медведь, постоял, посмотрел в разные стороны и медленно ушел в лес. У мужиков было ружье, ну а мы… нам просто повезло: мы прошли это место чуть-чуть раньше и не попали медведю прямо в лапы. Война и здесь преследовала нас.

Часто вспоминаю, как мы ходили в детдом, где жили дети – блокадники, вывезенные из Ленинграда. Навсегда остались в памяти их глаза – грустные, серьезные не по годам, отрешенные, безрадостные, мало улыбающиеся лица. Тогда мама моя, Домна Михайловна Смолина, работала там, и я часто приходила с ней на работу. Кровати, кровати, заправленные серыми одеялами… Безрадостные лица ребятишек… Всем нам, детям, живущим в своих семьях, очень хотелось чем-то помочь им. Мы приносили детям свои «тряпишные» куколки, которые сами же делали из простых тряпочек; приносили скудное съестное, картошку, драники – в общем, все, что было и у нас самих. Когда и куда увезли их – не помню, но знаю, что трое из них живут в нашем районе. Война по-своему распорядилась их судьбой. Она продолжалась.

Человеческая память избирательна. Она как сито: мелкие камушки просеиваются, а крупные остаются навсегда. Шел 1947 год. Надо было готовиться в школу. Мама потихоньку готовится, покупает постепенно все необходимое. На том месте, где сейчас расположено здание милиции (полиции), был небольшой базар: широкие столы да лавки – вот и все «удобство» для продавцов. Старожилы хорошо помнят это место. Недалеко от теперешней прокуратуры стоит за столом женщина, она продает обувь.

Помню отчетливо, что прямо перед ней на столе стоят красные туфельки, простые, обыкновенные. Сейчас таких не найдешь. Тогда они были просто чудо! Подходим к ней с мамой, спрашиваем о цене – 50 рублей. Тогда это были огромные деньги, но мама, увидев мои глаза, решилась купить их. Мама договорилась с женщиной, что та подождет, пока мы сходим домой за недостающими деньгами, что за туфельками приду я одна, т.к. маме надо на работу, рассчитаюсь и заберу их. Я пришла, деньги  принесла, отдала их женщине, она положила их в карман и начала разговаривать с соседкой. Она разговаривает – я жду. А она все разговаривает… Ну, наконец-то! «Ты что, девочка, тут стоишь? – «Жду туфельки». – «А где деньги?» – «Так я отдала их вам, а вы положили их в карман». – «Не видела я твоих денег! Не стой и не жди! Туфелек не получишь: ты, наверное, бежала сюда и потеряла деньги». Отвернувшись от меня, продолжала разговаривать с соседкой. Для нас с мамой был это удар, потому что пришедшая мать не могла ничего доказать этой спекулянтке на человеческом горе. Думаю, что эту женщину – преступницу породила война.

Война продолжалась еще долго, теперь уже не на военном, а на нравственном, моральном жизненном фронтах.

Мы говорим и повторяем, как реквием: «Мир праху тем, кто отстоял Родину, кто погиб и лежит в родной земле; кто похоронен с почестями или по воле судьбы просто зарыт в сырую землю! Мир праху тем, кто остался в памяти нашим героем и тем, кто остался безымянным! Пусть каждый из них живет в нашем сердце, в нашей памяти, в памяти близких, друзей – товарищей, в сердце России, в её душе!»

Мы, дети войны, вместе со своими мамами, бабушками, братьями и сестрами перенесли все ее тяготы, работали, где только могли, получали с фронта письма-треугольники, похоронки, видели, как плакали, рыдали наши матери, получая их. Недоедали, недосыпали, просто голодали и радовались, что удалось собрать хоть несколько замерзших картофелин весной, когда на полях сходил снег. Драники! Ничего вкуснее не было! А турнепс? Когда мы убирали его с полей, то украдкой старались съесть его хоть кусочек. Он для нас был слаще сахара! Белый, сочный. Но собирали мы его для того, чтоб накормить животных в колхозе, и понимали, что выполняем важное задание. И как работали! Иной раз и руки в крови, а сердце гордое трепещет!

У каждого своя война. И пусть здравствуют сегодня герои-победители, принявшие огонь на себя, и пусть борются за свою жизнь дети войны, прожившие свою жизнь, как в бою! Сегодня им 70 – 80 лет. Им нужна помощь. Из нашего класса осталось только 16 человек, многие уже в мире ином, остальные измождены болезнями. И если правительство края действительно примет решение оказать или оказывать системно помощь детям войны, то это будет правильно. Они заслужили это. О каждом из них можно сказать словами Некрасова: «И гнется, да не ломится, ужель не богатырь!»

Л. БУРЛАКА.

(АП)