В нашей газете мы иногда публикуем рассказы жителей района об их путешествиях. Этой традиции уже не одно десятилетие. Рубрику «Из дальних странствий возвратясь…» можно было бы считать постоянной, если бы не одно обстоятельство – такие рассказы появляются довольно редко. Что очень обидно – ведь путешествуют сегодня многие. И мы были бы рады рассказам о ваших поездках – неважно, загорали вы на Черном или Средиземном море, на озерах края или навещали родственников под Тулой. Делитесь впечатлениями! А сегодня мы предлагаем вам очередные «путевые заметки».

На родине моих родителей я не была со школьных лет. За десятилетия утекло много воды и многое изменилось. Бывшая Литовская ССР одной из первых вышла из Союза, примкнула к европейской «семье», и вроде ничто теперь не связывает ее с Россией, и уж тем более с теми ее глухими и суровыми уголками, где в сороковые годы вынужденно оказались тысячи жителей балтийского побережья.

Однако жителей двух стран по-прежнему связывают дружба, родство, память. А с этими связями ничего не могут сделать ни политика, ни расстояния, ни время. Незримыми нитями соединено это небольшое европейское государство и с Богучанским районом.

Удивительно, но эти два региона имеют немало общего. Они расположены на одной географической широте. Сравнимы по площади. Литва немного больше – 65 тыс. квадратных километров – против наших 55 тысяч. Только народу там живет больше, чем во всем Красноярском крае:  3,5 млн. чел. И в этом – большое отличие от нашего образа жизни. Об этом мне не раз приходилось задумываться по самым разным поводам.

При очень высокой плотности населения в Литве нет мегаполисов, этих «каменных джунглей», жизнь в которых так губительно действует на человеческую психику. Страна населена равномерно. Тут городок, там городок, между ними – фермерские хозяйства, хутора. Даже в Вильнюсе нет толчеи на улицах и пробок на дорогах. На старых улочках гуляют в основном туристы.  В двух шагах от центра можно оказаться на тихой безлюдной улочке. Деятельная, но неспешная жизнь.

Современные хуторяне

Литва всегда была страной сельскохозяйственной. В ней и сегодня во многом сохранен хуторской уклад жизни и традиционные  занятия. Жизнь в «сельской местности» здесь, конечно, довольно своеобразная. От хутора до ближайших городов несколько километров. Дома современные, благоустроенные. Земельные участки очень большие, поэтому до соседского дома как минимум несколько сот метров.

Дом сельского жителя – это в первую очередь, двор. А двор – это, в первую очередь, ландшафтный дизайн. Он включает в себя замысловатые клумбы, декоративные водоемы, самые разнообразные  аккуратно подстриженные кустарники. И, конечно, газон. Похоже, самым распространенным бытовым прибором в Литве является газонокосилка. Правда, в работе мне пришлось увидеть ее лишь раз. А кто и когда тщательнейшим образом подстригает газоны на улицах и  во дворах, на кладбищах и в парках – так и осталось загадкой.

Впрочем, нигде не было видно и коров. Об их присутствии свидетельствовало лишь многообразие молочной продукции в магазинах. Да еще пирамиды упакованного в белоснежный пластик сена. Говорят, его только слегка подсушивают и зимой достают из герметичного пакета почти что свежую траву.

О том, чтобы корова разгуливала где ей вздумается, не может быть и речи. Ведь заборов и ограждений в городах очень мало.

Зато их много … в лесу. Практически всюду лес отделен от дорог мало заметной сеткой. Оказывается, это сделано, чтобы дикие звери – лоси, олени, кабаны не выскакивали на трассу. Из-за этого часто  случались аварии. Строгие правила регулирования численности животных позволили зверью расплодиться в большом количестве. Для охотников здесь приволье.

Казис, сын Казиса

С одним из таких охотников мы знакомы давным-давно. Казис Домаркас родился в поселке Артюгино. Там и сейчас многие помнят его отца – тоже Казиса. Отменный строитель, печник, он растил своих детей работящими и умелыми. В свое время он наладил в Артюгино производство кирпича, соорудив линию прямо под открытым небом. Из этого кирпича сам и сложил немало печек. Иные и сейчас, может быть, служат. Кстати, именно Домаркас-старший в середине пятидесятых годов клал печь в пионерском лагере «Березка».

Семья держала хозяйство, помимо огорода имела сад – по тем временам диковину. Родители и четверо детей трудились не покладая рук.

В начале семидесятых Домаркасы уехали в Литву. Жили трудно, но умение работать и семейная взаимовыручка помогли все преодолеть и встать на ноги. Казис-младший в старших классах уже заработал себе на «Жигули». На пару с опытным строителем они трудились все лето и к осени сдали дом «под ключ».

Когда семья покидала Сибирь, близнецам Казису и Ионасу было по десять лет. Казис вспоминает, как тосковал поначалу, бунтовал, убегал из дома.

– Я его понимала,– вздыхает Ангеле, мать этого семейства. – Ведь мы так же сорвали его с земли, где он родился, как когда-то сорвали и нас. А в земле остаются корни. Наши – здесь, а у него, получается – там.

Сейчас Казис успешный предприниматель, владелец фирмы по установке пластиковых окон, дверей и другим услугам. Свободное время посвящает охоте. В его доме множество медальонов с черепами и головами животных, чучела, шкуры. На столе всегда «дикое» мясо.

Казис возил  нас в лес – показывал свои охотничьи вышки, «тир», в котором упражняются  в стрельбе такие же, как он, любители. Тиром они называют овраг, низинку среди поля, на склоне которой укрепляются мишени. Прежде чем достать из багажника свой «арсенал», Казис заполнил специальный  бланк, указав, из какого  оружия собирается стрелять.

Пока наша группа состязалась в меткости, на поле появилась кавалькада джипов. Прибывшие на них мужчины принялись очищать полянку от травы при помощи газонокосилок, готовясь пострелять «по тарелочкам».

На обратном пути Казис показал нам дикую козочку в  поле. Рыжая голова чуть возвышалась среди колосьев такого же цвета.  Непонятно, как он сумел ее разглядеть. Видно, глаз у охотника наметан. Стрелять, однако, нельзя, пояснил Казис. Даже если бы это был козел, стрелок должен сначала визуально оценить его «перспективность». Молодые самцы не подлежат отстрелу. Ошибиться нельзя, ведь голову добытого животного надо предъявить в охотинспекцию. Если зоолог сделает заключение, что козел добыт преждевременно, охотник понесет наказание. Могут надолго лишить права на промысел. Таких правил и ограничений много, и все соблюдаются. Целые лесные массивы отведены под резерваты, где не только охотиться – даже ягоды и грибы собирать нельзя. Самое интересное, что никто туда и не ходит: нельзя – значит нельзя.

Забытые песни

Особое место в программе нашей поездки  занимала встреча с «сибирской диаспорой». Это бывшие жители Богучанского района, в разное время переселившиеся в Литву. Они образовали довольно тесное сообщество со своими традициями. Одна из таких традиций – ежегодный сбор примерно в конце августа. Место встреч тоже не меняется – «ранчо» моей одноклассницы Яны Филиппавичуте и ее мужа, это недалеко от городка Швекшны. Благодаря современным средствам связи мы постоянно общаемся, нас ждали и по случаю нашего визита перенесли сбор на июль.

К сожалению, такая срочная корректировка многим помешала приехать на встречу, просто не успели поменять планы. Но все же собралась компания в 15 человек. За столом обычные разговоры – расспросы, воспоминания. Когда совсем стемнело, кто-то спросил: «Ну, что, споем?».

Песни, которые так задушевно и отточенно исполнял этот маленький хор, я не слышала давно. Кто помнит их сейчас?

В спящем городе ветер кружится,

Свет в окошках давно погас.

Побеседуй со мной по-дружески,

Дай мне руку, десятый класс…

Их было много, этих песен – старых, любимых здесь. На всю сонную округу разносилось задорно и даже с неким вызовом:

Страна моя, Москва моя,

Ты самая любимая!

Я потихоньку поинтересовалась у мужа Яны, как к этим ночным концертам относятся соседи. Добродушный здоровяк Аницетас только пожал плечами: не задумывался об этом.  Если его жена и их гости хотят петь, они могут это делать сколько душе угодно.

Тем более, что такие вечера отдыха у них выдаются нечасто: кролики, гуси, утки, посевы – работы полно. Да и обширную территорию двора надо содержать в порядке, скашивать траву, ухаживать за декоративными кустарниками. А еще нужны камни – для альпийских горок, для клумб. Поскольку для этих целей камни нужны всем, их так просто не добудешь. Приходится покупать. А как иначе? В сельской местности люди тоже хотят жить красиво, по современным европейским нормам.

Это стремление объясняется в первую очередь тем, что жители Литвы, как и всего постсоветского пространства, стали часто бывать за рубежом, перенимая иной образ жизни. Ездят отдыхать, но чаще – работать. Проблема занятости, особенно для молодежи, не обошла и прибалтийские государства. До недавнего времени в таких странах, как Греция, Германия, Ирландия, можно было найти работу за 1000 евро и выше. Очень многие жили в этих странах годами. Сейчас кризис сильно подсократил этот рынок труда, но те, кто сумел «зацепиться», возвращаться не спешат. 

Истоки

Стремительной «европеизации» успешно противостоит другая тенденция – к сохранению национальной самобытности, исторических корней и устоев. Этому способствует и всеобщий искренний патриотизм. В каждом доме имеется зелено-желто-красный флаг, причем не в чулане, а на видном месте, поскольку важных дат, по которым принято вывешивать государственный, предостаточно.

А на бытовом уровне это проявляется в стремлении сохранять всяческие приметы старины и оформлять ими все и вся.  Нет ничего удивительного в том, что многие украшают свои  подворья старыми тележными колесами, подковами, тачками. Но и в парковом комплексе с вполне «версальским» духом гармонично смотрятся и вращающиеся  мельничные колеса, и старинная борона, прибитая к ветхому столбу, и тростниковая крыша. А еще – это всевозможные инсталляции с аистами  и скульптурные композиции в национальном духе. И повсеместно – придорожные кресты.

Здесь нельзя не упомянуть одну из главных христианских святынь Литвы – Гору крестов вблизи города Шяуляй. Здесь посреди чистого поля стоит невысокий холм,  весь уставленный  крестами, изображениями Иисуса Христа и Девы Марии. На протяжении десятилетий люди несли и устанавливали здесь свои кресты – в память о ком-то, в благодарность или с горячей мольбой.  Многообразие этих работ поражает. Дерево, гранит, гипс, стекло, керамика  воплощают тысячи оригинальных авторских идей. И здесь же – номерной знак машины, приколоченный к деревянному бруску.  Или две палочки от мороженого, связанные простой ниткой. Гора стала местом паломничества и, следовательно, сопутствующих этому промыслов. Сувенирная лавка торгует крестами, которые теперь гроздьями висят на памятниках. Сколько здесь крестов – десятки, сотни тысяч? И с каждым днем их все больше.

В католической Литве отношение к вере исключительно серьезное. Это неотъемлемая часть повседневной жизни. В храмах, двери которых открыты всегда, можно увидеть и забежавшую на минутку студентку, и солидного мужчину с портфелем, и подростка.

А еще – здесь настоящий культ содержания в идеальном порядке кладбищ. Могилы не имеют оградок, их границы обозначают надгробия. У каждого – оригинальный дизайн с использованием мраморной крошки, цветов. За всем этим постоянно ухаживают, рыхлят и поливают землю, убирают ненужные растения, подстригают траву. При посещениях принято приносить только белые цветы, зажигать специальные свечи.

До свидания

Альма Пеликите и ее мама Станислава

Завершающим этапом путешествия стал Каунас. Здесь мне особенно повезло – моим гидом стала также бывшая одноклассница по Ангарской школе Альма Пеликите. Персональный, высокопрофессиональный, русско-и англоязычный экскурсовод сопровождала меня и  по музею М.Чюрлениса, и по музею чертей. Мы ездили  в Пажайслисский монастырь – грандиозный комплекс, где еще с семнадцатого века обосновались монахи древнего ордена камалдулов. Незабываемые впечатления остались и от прогулок по старой части Каунаса, бывшего какое-то время столицей Литвы. У этого города какая-то особая атмосфера – в нем больше и старинного духа, чем в Вильнюсе, и больше современности. Сюда особенно хочется вернуться. Даст Бог, еще увидимся.

Л. ГАЙЛЮТЕ.