Быстро загружаюсь в машину. Поехали. Всю дорогу напряженно молчим: отсчитываем минуты, оставшиеся до отправки поезда. Увидев его на месте, хором благодарим Бога. Слышится гудок, оповещающий о скором отбытии состава. Мчимся ураганом. Заскакиваем в вагон, находим свои места, садимся – и поезд «отчаливает». 

В подобную ситуацию я попадаю уже не впервые. На ошибках, видимо, можно меня научить раза эдак с десятого. Но знаю точно: на этот раз потрясения для моей нервной системы были чересчур сильны, и во мне крепнет решимость собираться загодя, а не за полтора часа до отъезда. 

Пассажир, подсевший в наше купе на станции Чунояр, тоже нарушает правила, которые должен соблюдать каждый разумный человек. Собираясь в дорогу, он крепко обмыл предстоящую поездку. 

— Девчонки, я – комбат, – приветствует нас попутчик. — А вас как зовут?

Еще долго и нудно пытается завести с нами разговор мужчина, нарекший себя комбатом, но  алкоголь дает о себе знать. Его резко клонит в сон. Мы с сестрой советуем ему лечь отдохнуть. В конце концов, мужчина встает и смотрит на верхнюю полку, видимо, соизмеряя свое желание оказаться там с имеющимися у него возможностями.  Решается на  «штурм» высоты. Минут десять мы с сестрой держим вытянутые вперед  руки, приготовившись к весьма вероятному падению физического тела под действием силы тяжести и всего им накануне выпитого.

…В два ночи просыпаюсь от грубого мужского голоса. Сосед, пробудившись, слегка пошатываясь, собрался было выйти в тамбур, но… тут  увидел мирно сидящих азиатов.

— Ну, и чего это мы тут расселись? Куда и зачем едем? 

Не получив ответа, поскольку граждане Китая по-русски явно ни бум-бум, комбат, выругавшись, продолжил путь. Сон как рукой сняло.

Утром, за час до прибытия всех будит проводница. Теперь ругаться хочется и мне. От недосыпа потрясывает. Пряча взгляд, попутчик спрашивает: не сильно ль он буянил? Говорим правду. Уже на перроне «комбат» искренне извиняется за причиненные неудобства и обещает в дорогу больше не пить. Так наступает новый день и приносит новые приключения. 

 

Железнодорожный вокзал 

встречает нас специфическими 

запахами и суетой.

До отправления поезда, на котором должна продолжить поездку моя сестра, остается еще час. Решаем выйти на улицу и подышать «свежим» воздухом Красноярска. Размещаемся на лавочке. Загруженные мыслями о предстоящем расставании (с сестрой видимся редко, поскольку живет она далеко), не замечаем, как к нам подходит цыганка. 

— Христа ради, дайте копеечку деткам на хлеб.

Сестра, ни слова не говоря, встает и быстрым шагом идет к вокзалу. Я, растроганная просьбой несчастной женщины, обшариваю карманы, но ничего в них не нахожу. Причитания цыганки о нелегкой судьбе, голоде, который заставляет ее идти на привокзальную площадь, как на паперть, оказывают на деревенскую простушку нужное влияние: достаю из сумки кошелек, открываю и, придерживая бумажные купюры пальцем, беру несколько монет и протягиваю просящей. В этот момент рука цыганки юркает в кошелек и моментально вытягивает оттуда одну купюру. Успеваю ухватиться за край ценной бумажки. Обе аккуратно, так, чтобы не порвать, тянем деньгу из стороны в сторону. Зову на помощь, люди проходят мимо, как будто ничего и не происходит. Оглядываюсь и вижу: на крыльце стоят несколько мужиков и весело хихикают. Сестра предпринимает попытку прийти мне на помощь, но ей преграждает путь другая цыганка. Смотрю по сторонам: из-за фонтанов выходят одна чернобровая, вторая, третья, четвертая. Да их тут целый батальон! Происходит все мгновенно. Даже и не замечаю, как около меня оказывается еще одна, пожилого возраста. Понимаю, что мне-то помощи «от своих» ждать не стоит, боясь, что отнимут еще и кошелек с сумочкой, купюру отпускаю. Та, что постарше, берет добычу в свои руки, сжимает кулак, дует на него, тут же показывает мне ладонь, которая, конечно же, оказывается пустой. Картина маслом. 

Нервно смеюсь над тем, как меня развели. Хотя, собственно, плакать от всей ситуации надо: я не на цыган-мошенников наткнулась, которым люди сами отдают деньги, а на воров, действующих в открытую, среди бела дня. И самое страшное даже не это, а то, что ты совершенно не защищен, ведь ни один прохожий не  помог. Да что там прохожий…

Обескураженная наглостью дамочек, залетаю в здание вокзала и почти сразу у входа встречаю дежурного сотрудника линейного отдела внутренних дел на транспорте. Кратко сообщаю ему о случившемся и получаю ответ-насмешку: «Сами виноваты, нечего цыганам деньги давать!» Ошарашенная услышанным, только и выдавливаю из себя: «Вы хотя бы с площади их выгоните, иначе они многих здесь оберут». В еще больший ступор меня вводит следующая фраза полицейского: «А привокзальная площадь – не наша территория». Получается, будут около вокзала кого-то убивать, сотрудники линейного отдела с места не сдвинутся – не их же территория! 

Негодую, высказываю сестре свое недовольство, но в то же время признаю: моя вина, действительно, есть – нечего было доставать кошелек. Но ведь такое же может случиться и в магазине, и у банкомата, да и по улице будешь идти – вырвут сумку, и никто глазом не моргнет.

Проводив сестру, вызываю такси. Из здания не выхожу, в окошечко наблюдаю, как одна из цыганок все у той же лавочки обрабатывает следующую жертву. Как только подъехала машина, я, выйдя на улицу, крикнула девушке, чтобы та от этих пройдох бежала со всех ног.

По дороге таксист, выслушав мой рассказ, поведал и свою историю, как он, рубаха-парень, добровольно перевел на карту последние деньги мужчине, к которому ехал устраиваться на работу. Мошенник пригласил его на собеседование, дал полный адрес, и когда он уже был в пути, мнимый работодатель попросил отправить ему четыре тысячи рублей, поясняя, что он сейчас в магазине, а деньги дома забыл, мол, приедешь – отдам наличкой. Но по приезду телефон «руководителя» был недоступен, а по номеру сим-карты определить ФИО не представлялось возможным, поскольку зарегистрирована она не на территории Красноярского края. Схема вроде бы совсем уж примитивная, но она действует. И эта история становится последней каплей: я решаю, что преступление должно быть наказано. Но особенно меня подталкивает желание наказать нерадивого сотрудника полиции.

 

Добравшись до квартиры родственницы, звоню в справочную, объясняю, какого учреждения мненужен номер телефона. Оператор не тянет – тут же диктует ряд цифр. Звоню… Рассказываю дежурному о случившемся. Полицейские не заставляют себя ждать. Отмечаю слаженность и оперативность их действий. Через несколько минут перезванивает девушка, еще раз все уточняет и просит приехать в отдел. Объясняю, что в силу своей усталости добраться на другой конец города не смогу. Полицейские выезжают сами. Только по их прибытии понимаю, что звонила я не в линейный отдел, как изначально хотела, а в полицию Железнодорожного района Красноярска. Обратного пути нет: ведь обращение-то зарегистрировано, процесс запущен. 

Подъехав к вокзалу, сразу замечаем: цыган на территории уже нет. Один из полицейских, уточнив время происшествия, направляется в здание, чтобы просмотреть записи с камер видеонаблюдения, которыми оснащен вокзал, также фиксируется вся привокзальная площадь. Однако та камера, которая могла запечатлеть момент кражи, вышла из строя, и то, как я подходила к сотруднику полиции – тоже не отснято, видеокамера в это время «смотрела» то ли правее, то ли левее. 

Уже в отделе меня знакомят с оперуполномоченным, на которого возлагают обязанность разыскать подозреваемую и раскрыть преступление. Рыжий, с хитрым взглядом опер Никита сначала не вызывает доверия. Но видя, с каким азартом он берется за дело, понимаю: парень ответственный.

— Может, запомнили какие-то приметы: родинки, шрамы?

С сожалением признаю:

— Лицо цыганки я практически и не видела – все время смотрела на руки. 

— Тогда задача усложняется, граждан цыганской национальности в Красноярске очень много. 

Принимаем с Никитой единогласное решение: завтра вместе поедем ловить воришку. Я укажу на ту, которая похожа на мою обидчицу, а он уже задержит подозреваемую. 

Глянув на часы, для себя отмечаю, что провела в отделе больше четырех часов. Возвращаюсь домой уже поздним вечером. Во время пути от остановки до подъезда пытаюсь в памяти восстановить все, что со мной произошло. Все эти думки оказываются не напрасными. Вспоминаю важную деталь: у цыганки, вытянувшей из кошелька купюру, на указательном пальце левой руки нет двух фаланг. Тут же набираю номер опера и сообщаю ему об этом.

Первая половина следующего дня не дает возможности участвовать в расследовании. Надо заниматься делами, ради которых, собственно, я и приехала в Красноярск. Получаю несколько звонков от оперуполномоченного и постоянно обещаю выехать с минуты на минуту.

— Мы уже на месте, цыгане тоже на площади, ждем вас.

Обстоятельства не отпускают, задерживаюсь еще на час. Освобождаюсь, подхожу к остановке и принимаю следующий звонок:

— Выезжайте в отделение на опознание преступницы.

Слаженно сработали, – думается мне. – Вот так Никита, вот так молодец! Приезжаю. Полицейские еще раз все уточняют и провожают в камеру, где временно пребывают задержанные. Встречает меня женская половина табора проклятьями, которые несколько смущают и даже пугают, но я не сдаюсь. Дежурный командует:

— Встаньте в ряд!

Цыганки почему-то выстраиваются в три шеренги. Их одиннадцать,  больше половины молодые – и все похожи как сестры. Понимаю, что по внешности мне вряд ли удастся ее опознать. Искомая выдает себя сама – прячется за спинами подружек. Прошу ее подойти и показать руки. Та как будто не слышит. Сделать три шага и вытянуть руки ей помогает полицейский. По увечью ее и узнаю.

На допросе цыганка сразу признается в содеянном. Долго клянется, что такое не повторится, бранит национальные устои, которые подвигли ее идти на дело. Однако и здесь она лукавит: цыгане чаще всего мошенники, которые под видом гаданий выманивают у людей деньги, а она в открытую совершила грабеж. 

Приезжает «барон», ведет переговоры с оперуполномоченным. Из камеры доносится громкий галдеж цыганок. Чувствуется явное оживление. Чуть позже, в коридоре, когда всех, кроме виновной, отпустили, старшая из женщин подошла ко мне и говорит:

— Больше не попадайся нам, не давай цыганам денег! А мы как работали, так и будем продолжать. Только за счет таких, как ты, и выживаем. Ведь многие из нас и свою фамилию писать-то не умеют. 

Другая тоже не преминула дать мне наставления:

— А ты заявление-то забери, иначе неприятности тебя по жизни ждут. Кто-то завидует тебе сильно, отсюда беды все. Уберем с тебя все плохое, ты только прости ее. Ей и так от барона попадет, он ее си-льно будет лупить.

— Ну, а тебя, паренек, – обращаясь к оперу Никите, продолжает женщина, — повышение по службе ждет. Да-да, не обманываю тебя, вот увидишь!

Заявление я, конечно же, не забрала. Чувство гражданского долга не позволило. Но то время, которое я потратила, чтобы завершить всю эту историю, почему-то заставило почувствовать себя преступницей. Цыганка в три раза меньше меня пробыла в отделении: после допроса, дав подписку о невыезде, тут же отправилась домой. А я еще допоздна отвечала на вопросы дознавателя. 

Через неделю меня вызвали для ознакомления с материалами дела. Мне пояснили, что вскоре состоится суд, на котором необходимо присутствие потерпевшей, и лишь только заявление с просьбой рассмотреть уголовное дело в особом порядке избавит меня от этой необходимости. Ехать на рассмотрение дела у меня не будет возможности, поэтому написала заявление. 

Наконец, все решилось, и я со спокойной душой могу отправиться к своей семье. По привокзальной площади иду быстрым шагом, озираясь по сторонам, надеясь не встретить своих до боли «знакомых». Еду домой!

 

P. S. Закончив писать материал, позвонила Никите, чтобы уточнить, по какой статье понесет наказание цыганка. Оказывается, по статье Уголовного кодекса (ст. 161 ч. 1) «Грабеж, то есть открытое хищение чужого имущества». Сообщил мне Никита и о том, что начальнику Управления внутренних дел на транспорте, ответственному за правопорядок в здании железнодорожного вокзала, было доложено о неисполнении своего долга одним из сотрудников. Меры в отношении этого полицейского приняты, а всем остальным еще раз разъяснено, что сотрудник МВД, независимо от того, где он находится и кто к нему обращается – обязан принять меры.

— И, кстати, – добавил Никита, — те цыганки опять у нас в отделе в полном составе. Привет передать?  

- - -

Возможно, поведав свою историю, я уберегу кого-то от ошибок, которые многие совершают при поездках в город. Но и мне самой еще следует многое переменить  в своих привычках. В первую очередь, быть осторожней и не доверять незнакомцам. Но можно ли вырвать из меня сердобольность? Пока что держусь стоически и уже не спешу делиться  с каждым нуждающимся своим, кровно заработанным.  

Не могу не выразить благодарность сотрудникам полиции Железнодорожного района. То, что ребята работают на совесть – ощутила на себе. Особенно впечатлил опер Никита. Наверное, цыганка права, парня ждет повышение. То, с какой ответственностью он берется за дело, с какой оперативностью выполняет свой служебный долг – не должно оставаться незамеченным! 

А. РЯБОШТАН.