В армейской жизни под Погостьем сложился между тем своеобразный ритм. Ночью подходило пополнение: пятьсот — тысяча — две-три тысячи человек**. То моряки, то маршевые роты из Сибири, то блокадники (их переправляли по замерзшему Ладожскому озеру). Утром, после редкой артподготовки, они шли в атаку и оставались лежать перед железнодорожной насыпью. Двигались в атаку черепашьим шагом, пробивая в глубоком снегу траншею, да и сил было мало, особенно у ленинградцев. Снег стоял выше пояса, убитые не падали, застревали в сугробах. Трупы засыпало свежим снежком, а на другой день была новая атака, новые трупы, и за зиму образовались наслоения мертвецов, которые только весною обнажились от снега, — скрюченные, перекореженные, разорванные, раздавленные тела. Целые штабеля.

Штабеля трупов у железной дороги выглядели пока как заснеженные холмы, и были видны лишь тела, лежащие сверху. Позже, весной, когда снег стаял, открылось все, что было внизу. У самой земли лежали убитые в летнем обмундировании — в гимнастерках и ботинках. Это были жертвы осенних боев 1941 года. На них рядами громоздились морские пехотинцы в бушлатах и широких черных брюках («клешах»). Выше — сибиряки в полушубках и валенках, шедшие в атаку в январе-феврале сорок второго. Еще выше — политбойцы в ватниках и тряпичных шапках (такие шапки давали в блокадном Ленинграде). На них — тела в шинелях, маскхалатах, с касками на головах и без них. Здесь смешались трупы солдат многих дивизий, атаковавших железнодорожное полотно в первые месяцы 1942 года.

Alexandr пишет:
Это так. Вечная память. Но мне кажется, что многие даже не успели понять, что произошло. Они даже драться не успевали, не то что героически. И бежать им часто было некуда. Потому что их сразу убивали.
Я советую прочитать воспоминания Николая Никулина. Он описывает как раз бои на Ленинградством фронте, близ тех же мест, где гибла наша дивизия. Под станцией Погостьен (это примерно то же самое, что и Мясной Бор). Здень, например, можно почитать: www.belousenko.com/books/nikulin/nikulin_vojna.htm
Я все думал, почему мой дед ничего не рассказывал родным, жене, детям, внукам о той войне (а воевал он как раз на Ленинградском фронте). Видимо, нечего было рассказывать. Вся война для него, судя по рассказам родственников) длилась несколько дней. Ему ещё сильно повезло - всего лишь ранение.

Вот отрывки из воспоминаний Никулина, касающиееся наших сибиряков.

Безрукий (перебивая других и никого не слушая). Как-то, в январе сорок второго, под Мясным Бором, пригнали из Сибири пополнение: лыжный батальон — пятьсот парней 17-18 лет. Рослые, сильные ребята, спортсмены, кровь с молоком. На всех новые полушубки, валенки. У всех автоматы. Комсомольцы. Рвутся в бой. А тут как раз на пути наступающих возник немецкий узел сопротивления — деревушка на холме, пупком выделяющаяся среди полей. В каменных фундаментах домов — доты, много дзотов, пулеметов, минометов. Два яруса траншей. Кругом же деревушки — метров семьсот открытого, голого, заснеженного поля. Преодолеть этот открытый участок невозможно: все пристреляно. Наступление здесь застопорилось.И вот, без разведки, без прикидки, скомандовал пьяный генерал лыжникам: «Вперед!! Взять деревню!» И батальон стремительно, с разгону, с воплем: «Уррррааааа!!!» выскочил на поле перед деревней. Метров двести скользили лыжники вперед, как бы по инерции, а через десять минут на снегу лежали одни трупы. Батальон погиб. Раненых, которые шевелились, немцы добивали из своих укрытий. Притаившиеся вскоре замерзли. Выползти никто не смог. Санитары не отваживались выйти на поле, а те, кто попытался, были убиты... Но история на этом не кончилась. Потом уже, когда через неделю деревушку взяли, обойдя ее с тылу, в баньке обнаружили огромную кучу отрубленных человеческих ног. Никто ничего не мог понять. Местная бабка разъяснила, что немцы, народ очень экономный и бережливый, не могли стерпеть такой бесхозяйственности: на поляне пропадали новые валенки и полушубки! Офицер приказал солдатам собрать это ценное имущество, тем более, что с зимним обмундированием у немцев было неважно. Однако валенки с закоченевших на морозе трупов снять было невозможно. Тогда кто-то из немецких «умельцев» предложил отрубить ноги убитых Иванов, отвезти их в баньку и там оттаять. Что и было сделано. На возу, как дровишки, возили этот необычный груз...

Я думаю надо связываться с поисковыми отрядами, которые там находят героев и торжественно предают земле. У них должны быть свои сайты. Думаю они не откажут в информации.

Вот потому и хочется, чтобы их имена остались в памяти потомков! Они все остались там. И много лет о них молчали.
Справедливы слова Александра Суворова о том, что "война не может считаться законченной, пока не похоронен ее последний солдат". Значит, война все еще длится. И для тех, кто, приняв нечеловеческие муки, убитые и замученные, брошены в оврагах и болотах, и для тех, у кого в доме до сих пор хранится пожелтевшая бумажка "пропал без вести".

Элсин, это так! В первые месяцы войны гибли дивизиями, сдерживая хорошо вооруженных немцев, и сдержали большой ценой, жизнями. Так и 382сд погибала, но дралась героически, не сдавалась и не бежала. Вечная память героям, вечная память нашим землякам!!!

Сырой ров.
Июнь 2000 года. В стороне от асфальтовой дороги на окраине Дружноселья в густом кустарнике, зарослях дикого клена и молодых дубков, на воткнутом в землю деревянном колу висит изржавевшая, пробитая солдатская каска. Это тот самый овраг. Ближе к дороге поставленный лет двадцать назад беленый невысокий обелиск извещает табличкой с десятком-другим фамилий, что здесь захоронено более 4 тысяч павших и умерших солдат. По данным Новгородского военкомата, всего на территории области официально захоронено 510 тысяч погибших. По тем же официальным данным, на новгородчине было убито свыше 800 тысяч человек, имена 200 тысяч из которых удалось установить. Доверяясь печально известной "официальной статистике", несложно произвести простейшее арифметическое действие и узнать, что не найдено и не захоронено самое малое 300 тысяч солдат Великой Отечественной.Ров за деревней, по свидетельству местных жителей, забит до отказа. Забит костями в большинстве своем солдат злосчастной 2-й Ударной армии, и в том числе сибиряков из 378-й (командир - полковник И. П. Дорофеев), 382-й (командир - полковник Г. П. Сакуров), 374-й (командир - полковник А. Д. Витошкин) стрелковых дивизий. То есть теми самыми мужиками из Абана, Богучан, Идринского, Иланска, Канска, Красноярска, у которых до сего дня нет ни могилы, ни покоя их душам.